Издание Washington Post в недавней обширной публикации утверждает, что стремление Украины восстановить свой контроль над Крымом, как и стремление России сохранить оккупацию Крымского полуострова, превращает задачу прекращения войны между двумя странам в фактически неразрешимую.
«Непоколебимые претензии на Крым иллюстрируют неразрешимость конфликта, и трудно представить, что борьба за полуостров будет разрешена без дальнейшего кровопролития», – отмечает обозревательница газеты Франческа Абель. И с ее подходом, пожалуй, могли бы согласиться и другие авторы текстов в известных западных изданиях, задумывающиеся над вопросом: возможно, отказ Украины от Крыма или, хотя бы, готовность отложить решение проблемы оккупации полуострова в долгий ящик, позволят остановить войну.
Но это – политическая логика, которая была разрушена 24 февраля 2022 года и остается только удивляться, что мы вновь к ней возвращаемся. В недавнем ответе пресс-секретаря президента России Дмитрия Пескова на предложение президента Владимира Зеленского начать вывод российских войск с оккупированных украинских территорий, прямо говорится, что Украина должна считаться с новыми реалиями – а именно с тем, что Донецкая, Луганская, Запорожская и Херсонская области Украины теперь являются территорией Российской Федерации. О Крыме, как видим, пресс-секретарь президента России даже и не упоминает. Для него, как и для его начальника Владимира Путина, Крым – давно «решенный вопрос». Но, похоже, не только Крым.
До нападения России на Украину в 2022 году Крым можно было считать «сакральной территорией» для кремлевского режима и исключением из правил российского менеджмента кризисов. В самом деле, ни до, ни после 2014 года Россия ни разу ни прибегала к аннексии чужих территорий.
Даже признание в 2008 году независимости грузинских автономий – Абхазии и Южной Осетии – было совершенно новым подходом к взаимоотношениям с бывшими советскими республиками и территориями, которые объявили о своем непризнанном суверенитете. До этого времени в Кремле предпочитали неформальный характер контактов с самопровозглашенными республиками. Собственно, с Приднестровьем такой уровень взаимоотношений поддерживается и сейчас.
2014 год продемонстрировал, что Владимир Путин может пойти и на аннексию чужой территории. Однако тогда он, да и многие и в России, и в Украине, и на Западе объясняли такой непривычно агрессивный подход, подрывающий саму суть международного права, «сакральностью» Крыма и особым отношением россиян к полуострову – впрочем, стоит признать, что это особое отношение создавалось и подогревалось российской пропагандой на протяжении десятилетий и даже столетий.
Однако в Донецкой, Луганской, Херсонской или Запорожской области никакой «сакральности» уже не наблюдается. Кремль, уверен, просто аннексировал то, что смог оккупировать – не более того. Если бы были оккупированы другие украинские регионы, то и там были бы проведены «референдумы», и эти территории были бы точно также аннексированы.
Поэтому теперь нет никакой «сакральности» Крыма – этот миф фактически нивелирован последующими агрессивными шагами Владимира Путина. И поэтому, уверен, не стоит считать, что именно Крым – препятствие к завершению войны.
Препятствие к завершению войны, как видим, – агрессивные планы Владимира Путина и сама идея аннексии чужих территорий. Любых чужих территорий, а вовсе не только Крыма.
